Держатель неба. Тофалария

Текущая версия на 11:17, 16 марта 2024

      Ранняя заря внезапно запылала, обжигая плечи горных вершин и чистоту Утренней звезды. Под лунным серебром лучами искрясь, ломкий небосвод неспешно обнялся с идущей по реке хрупкою шугой. От счастья затаили дыхание звезды, а сумерки морозного утра задышали свежестью туманной дымки. По краю перевала, оборачиваясь и бросая взгляды во тьму, медленно брели северные олени. В ожидании рассвета рвалось стадо из мрака на волю к мечтательным солнечным видениям. Олени ведали, когда покинуть стойбище, где найти ягель и укрыться от ветра. Чтобы себя прокормить, обогреть и одеть, меняя места стоянок, кочевал по горным тропинкам вслед за оленями в раздумьях таёжный человек. Доброжелательные олени из его рук ели неочищенную соль – лизунец, тёрлись носом и облизывали ладони. Прирожденный кочевник вьюком запрягал оленей и ездил верхом. Слева от Полярной звезды у вершины горы собирал чум из шкур, и твёрдо знал, что он охранитель заблудших душ оленей от злых хищников. Бродил за стадом с поклажей, не одаривал себя богатством, не плутал на жизненном пути и не сбивался с толку.
      Красной полосой с блеском перламутра засверкал верхний край светила над начинающей в тумане обретать очертания верхушкой горы. Над мглистой тайгой золотом жарким запылала зарница с догорающим светом бледных созвездий. По пойме звериной реки росомаха брела за стаей волков и в местах охоты добирала остатки их еды. Росомаха шла на небольшом удалении параллельным путём и наткнулась на истощенного медведя. Стоял на задних лапах косолапый зверь, прижавшись к поросшему мхом кедру, разжёвывая древесную кору. Со сломанными когтями и стертыми зубами медведь караулил подбегающий молодых оленей, рассчитывая на их наивность. Ему не везло и без запаса накопленного жира, он не собирался залегать в берлогу зимовать, а вживался шататься. Настигнув медведя, росомаха растащила куски добычи в пустоты в поваленных деревьях. Обнаружив след лисицы, перепрятала поживу на лиственницу в развилки веток. Лисица бросились вдогонку за глухаркой, а наевшись птицей и закусив клюквой, из любопытства побрела за таёжником.
      Улыбнулось утреннее солнце, осветив иней первого заморозка, раздуло счастья искорку в человеческом сердце. Оглядывая оленей поедающих грибы, с надпойменной террасы таёжник побрёл по пружинящему мху болота окаймлённого озером. Красная осина пестрела на мхах, а морошка купалась в росах. Собирал с болотного стола ягоды и дикий лук, но не заметил, как от твёрдой земли вглубь застойной трясины удалился. Уронил охотничью сумку, в которой хранил волчьи когти, медвежью лапу и шерстинки - души промыслового зверя. Обереги давали силу, охотничью удачу и возможность ходить кратчайшим путём, а без них он сбивался с толку и тонул. Их тупика ложных убеждений по открытой воде с зыбкой тиной, свернул от грязи, но в булькающую топь забрёл. Со стороны ползучей и пустой болотной воды наплыла мутная пелена, солнце безмолвным туманом закрывая. Туман похищал удачу, пользуясь беспечностью и наказывая за нерадивое отношение к таёжным дарам. Плутал таёжник, во мгле не видел пути вперёд, ни назад, ни к стаду оленей. Заблудшая душа чуяла дух волка, слушающего тревожные крики маревом захлебнувшейся перелётной птицы. Тревожилась птичка и просила разгневанный туман потемневшее солнце оставить в покое. Терзаемая разлукой птица отчаянно сопротивлялась летящим следом белым метелям и присела отдохнуть. Крылом слепой сети тумана касаясь, птица упала в пугающую глубину тины. Билась птица, хрипло кашляла, пытаясь взлететь, да сил не хватало. Не моргнув, что сам себя сгубит, человек погрязшую в страстях душу птицы от чёрной тины освободил. Взял осторожно руками птаху из кары за прегрешения, согрел дыханием надежды. Не нарушая запретов, очистил с неё туманное зло. Набравшись храбрости, вместе с птицей влез на одинокое дерево и увидел проблеск пути. Птица осветилось улыбкой, путешествуя между мирами, она обещала возвратиться духом-помощником. Предупреждать о грядущих ненастьях своим криком и парить впереди, а поймав душу зверя, сделать её добычей человека. Болотный туман, крылом разрывая, в высокое небо взлетела птица. По холоду инея с пика горы охладевшее солнце ей на встречу катилось. На прощанье небесная покровительница крылом показала выход из провала топи. Сутуло выбирался таёжник в неизбежные мечты, вырываясь из ловушки трясины на каменистые осыпи. Гадал по движению духа волка, кружилась голова, сердце колотилось, стучало в висках. Оглядываться на совесть, чувствовал, что может упасть, но вдруг увидел, опираясь на обломки скалы, волчья стая, тяжело брела в обратную заводь болота. Вслед за хищниками пересек таёжник трясину и вышел в бурундучную тайгу.
      Под стаей рваных облаков золотился ковёр разнотравья. Набивая травой кладовую, бурундук учил таёжника полезные травы отличать от сорняков. Исцеляющая болезни трава дурманила запахом медведицу с медвежатами. Зимние запасы кедровых орешков разоряли косолапые, а бурундук не в силах был их прогнать, бегал с распушенным хвостом и отчаянно стрекотал. Бурундук срывал толокнянку - любимую еду медвежат, листья которой напоминали ушки, и выманил шалунов от хранилища. Медвежата шли за медвежьими ушками, скаля зубы от кислого и терпкого вкуса, с аппетитом поедали ягоду. В обмен обещали медвежата, не трогать его запасы. На толокняный чапыжник кормиться за пушистыми бурыми комочками отправилась медведица. Ветвящийся и стелющийся кустарник красного цвета, с мучнистой мякотью плодов был похож на бруснику, сиял от солнечной радости, усмиряя медведей от разорения жилищ мелких зверьков. В зубах держали бурундуки веточки с медвежьими ушками, а мимо кладовых шли медведи. Ягода толокнянки дарила с горчинкой грусть осени, а тихий дождь с мокрым снегом - свежий след соболя. Вспугнутый чёрный зверек, не искушая судьбу, юркнул в упавший трухлявый ствол. Медвежата обошли ствол до дупла, но соболь заурчал сердито, огнём наливая глаза, побежал на рябчиковую поляну поднимать оседлую птицу.
      Позолотившее листья, радуясь свободе, опадали, кружились и встали на крыло. Подъемы и спуски по перевалам, переходы по тайге и моховым болотам за оленями вели человека по замкнутому кругу. Уход и выхаживание пострадавших зверей, гон, отёл и охрана оленят, придавало смысл ходьбе. Сквозь щели облаков вороны кричали человеческим голосом, а человек в суете сомневался, что вообще живёт. Утрата предназначенной тропинки приводила к своей расплате. Без радости и грусти добывал охотничье счастье, что некого было винить. На ягельных полянах олени вступали в поединки из-за важенок, чтобы дать жизнеспособное потомство. Пощелкивая копытами в такт ревущему камнепаду, огибая обрывы и ущелья, поднимали головы ввысь, где гордо парил орёл. Сквозь отблеск солнца скользившего обратно в ночь, орёл видел волков, играющих в охоту на стадо. Во всём обвиняя луну, не разбиваясь на осколки, в затмение спряталось солнце. В потёмках покачивая рогатой головой, олений вожак погнался за волком, а он от оленя изо всех сил побежал по брусничному склону. Орёл сообразил, что матерый зверь не испугался, а заманивал оленя к стае, готовившей у обрыва ловушку. Волки поодиночке, огибая кусты и камни, охватывали оленя с разных сторон, стараясь окружить его плотной петлёй. Орёл способный долететь до погасшего солнца, не боялся риска сгореть под луной. Из затемненных небес спикировал на матёрого волка, не мигая посмотрел противнику в глаза и опробовал остроту отточенного когтя. С воем хищник на бегу уклонился от сдирающей с него шерсть птицы, позабыв об охотничьей облаве. Олень осмотрелся, почуяв хищников, выбрался из коварной западни. Измотанный волк кинулся к стае и зарычал, точа клыки об острые камни. Орёл не мог согласиться с волком, они долго спорили, а таежник, полнеба закрывшей луне повернувшись спиною, собирал разбежавшихся оленей в отброшенную тень. Подражая ворону, кричал птичьим голосом - просил луну открыть солнце. В прозрачную прохладу тихо уплыла луна, а солнце засияло, как прежде. Орёл помешал волкам рвать оленям горло, но уши и ноги, они резанули клыками. Вскользь проверили укусами здоровье стада, не нашли немощных оленей и ушли по болоту.
      Человек махал руками, как ворон крыльями и развёл костёр, окуривая стадо дымом чаги, намазал лицо сажей. Обработав раны оленей, зашил шелковой нитью, смазал медвежьим жиром и увёл стадо на беличью сопку. Солнце клонилось к закату, а горы качнулись сумрачной стеной, теряя чёткий контур. Размашистым шагом шло стадо за цепочкой следов голодной стаи тянувшихся по чернотропу и мелкому снегу на перевал. Ночные звери лязгали зубами, в ожесточенной схватке с чахлым лосем в зарослях багульника, а насытившись обильным яством и питьём, легли отдохнуть на опадающую хвою лиственничной тайги. Росомаха тихо и медленно подкралась и доела остатки добычи, что волки погрызли. Услышали ли волки таёжника или учуяли, ему было безразлично, он наткнулся на добытую соболем кабаргу и к этому месту, по следу спешила рысь. При появлении более крупного хищника соболь отступил. Рысь никогда не проходила мимо живого соболя и давила его.
      Утром беспечное солнце осветило реку и застывший поток ледника, скалистые вершины и снежные хребты, узор облаков и волшебные горные сны. От пожаров пришли в кедровую тайгу отъедаться шишкой-паданкой медведи и рыли на черничной горе берлоги. Таёжник попробовал спелость кедровых орешков, но шишки росли очень высоко и он соскальзывал со ствола вниз. Понял, что ему не суждено лакомиться орешками, а смириться не хватало сил. Солнце созревшие шишки сушило, а белка пушистым хвостом с расчёсом покачивала ветки и они падали. В низком небе кедровка криком исходила, а человека собирающего паданку не отпускало время.
      Прилипая к отсыревшим вершинам, солнце приобрело желтоватый, а затем оранжевый и ласкающий камни красный цвет. Небо вокруг солнца окрасилось в золотистые тона, а ворон принёс в клюве уголек для разведения пламени костра. Подлезали под руки любопытные оленята с большими и чёрными глазами, вопрошая соленый леденец. Таёжник посмотрел перед собой на отчий огонь. Он искал счастье, а учуял сидящую волчицу, появившуюся из искры. Волки стадо оленей считали своим и жили рядом. Ворона слушали - он вокруг стада всегда кружил и каркал об опасности. В капкан попадая, волчица лапу себе отгрызала и уходила, а безудержное пламя костра не боялась. Волчица выходила к человеку в голод, в болезни или нуждаясь в помощи. Волчица легко находила пропитание в тайге и на человека не охотилась. Серый взгляд, цвета сумеречного неба в ясный день, проникал в глубину души человека. Таёжник стоял в растерянности, словно лицом к лицу со своей совестью. Он всегда платил за радость и невзгоды чистым золотом своего сердца и никуда не побежал, не показал страх и слабость, не повернулся спиной. Хищник бегал гораздо быстрее и человек, оберегая оленей, решил в случае опасности биться до конца, обязательно победить и выжить, но волчица не показала враждебности к нему, не к стаду. Умное животное слегка отступило, понимая, что закусив губу, бесхитростный таёжник серьезно озадачен своей внутренней сутью. Любую мысль, любое чувство он посылал в свое сердце и очень внимательно слушал его ответ. Наивно соблюдал неписаные правила - с тайги лишнего не брал. Обломок таёжного рода пребывал в грусти, жительница тайги принесла ему охотничью сумку, в которой он хранил души добытых зверей. Учила высекать в сердце искру радости, а не печалиться. Во взметнувшихся до небес горах, учиться понимать и доверяться солнцу и самому себя в истинном свете. В полной чудных тайн тайге ловить удачу и гореть во тьме освещая каждое мгновение. Без устали и страха добывать пропитание и в неведомые дали брести за оленьим стадом в объятья звезд. Со зверями равным быть, как с братьями. В оставляющем трещины сердце, не держать печали. От искр чистого сердца светлей и ближе станут до звёзд поднятые дали. Чистое сердце, озаренное искрой совести способно всю Вселенную вместить и выверять каждый след. Небо коснулось земли, а в горьком дыму тлеющего костра волчица спиной повернусь и в звёздных сумерках исчезла. Вечерняя звезда блеснула от радости и таёжник широко улыбнулся. Дикие олени рёвом зазывали важенок. Прирученные быки со спиленными рогами с дикими оленями в борьбу не вступали. Чтобы не ранили и не сцеплялись друг с другом быки, таёжник подрезал рога, собираясь после гона на оленях по первому снегу пушного зверя в тайге промышлять.
      Пурпурным пятном заря сияла, а розовое небо над ней обречённо темнело. Серый свет увеличивался в размерах, спускаясь за узкую полоску зари. Гасла уставшая заря, а из неясных сумеречных теней глубины неба разгоралась Вечерняя звезда. На противосолнечной стороне заката ёжилась голубовато-пепельная дымка - забывая о звёздах. Тоска Земли сливалась с воем волчицы, растекалась под холодом встающей луны. Заморозок дыханьем стужи заковал моховую трясину из росистой корочки в хрупкий ледок. Очищенный длинной вереницей суровых дней таёжник в неизбежных мечтах брёл по тропинкам всепрощения, не споря с воздушной луной. Нашёптывал ночной страж тихой болью о несбывшихся желаниях, но под покрывалом из звёздных лоскутов на вьючных сумках засыпал. Он умел и знал больше, чем звери, стал могущественней всех, охотился и посматривал за оленями, чтобы злые хищники их не съели, а приобрёл главное - искру совести, охраняющую от низких, кривых и напрасных дел. Смысл утренней и ясной жизни спасал от хмурого зла и нежданного бедствия. Для всех таёжных людей Вселенная готовила путеводные звёзды, а до счастья освещённого искрой совести у каждого была своя стезя.

[править] Сборник стихов

[править] Читать книги о Тофаларии

• Читать книгу "Ленточки странствий"
  

• Читать книгу "Ловец Солнца"
  

• Читать книгу "Катышиндигеру"
  

• Читать книгу "Тропа в рассвет". – Иркутск : Артиздат, 2020. – 400 с. - pdf
  

[править] В добрый путь

      Спасибо вам за прогулку. Русин Сергей Николаевич