Жарком обожжённая роса
Жарком обожжённая роса
Свистом золотистых ржанок пробудилось кочевое жилище, Луна обожгла метельным холодком Солнце. Взлетело облако сизым крылом, ощипанные перья разгорелись зарецветом. Утренняя звезда тлеющим углём прожгла утробу ночи. Копытный прах упал в дремучий бурелом, на прогалине ягель вытоптал олень. Под взором звёзд завяла мятая трава, заметалась укатанная стезя вширь плоскогорий. Залётный ветер побратался со створчатым утёсом. Спросонок медведь рявкнул в потемки. Лохмотница сова плакала в тишь дупла, совята загляделись на лунные рога. Унылый щебень изгрыз туман судьбы. Прохладные росы легли на огненные цветы. Остудить сердечный жар лепестков хотела вода, но впиталась в пыльцу и исчезла без следа. Сквозь зыбь хвои и трепет бересты Солнце просияло и заревым лучом поправило протяжность лунных троп.
Звездотечный плеск
Закрыв глаза, Солнце ушло в закат. Ночь из звёзд лепила гнездо, связав сыпь замерших и забытых душ. Морщинистая Луна петлёй обняла мглу, свистулька-ветер подул на рога горы. С ресниц отряхнув слёзные ливни, олень копытом задел огневую теснину, открыл теплящие очи зари. Млечным путем меж распадков и зубьев гребней потёк дождевой ручей. Рябью погружался вглубь памяти, смывал соль с губастых скал, стирал мозоли камней. Прилив путался в раздумье; ютился во мхах, терзался в мыслях. Всплеск звёзд разрезался лунным ножом, жилами лучей стучал в покой чернолесья. В диком сердце варил рассвет, плясал на выжженной золе тьмы. На взгорьях топких лугов и ощеренных кустов страшился заблудиться. В бурунах затеплилась забвения душа огоньком сердца, мерцанием связала плачевность росы. Луна уста окунула в парную струю, насытилась всласть молоком. В хвое ожил аромат смолы, поток забурлил свежестью ягельных игл. В волне туч искрилась туманная зыбь вод, в зыбке брызг отразив душевный зной звёзд.
Имя истины
Вечные небеса запоминали имена оправданных предков. Родители выбирали название соответствующее рождению ребёнка. Высшая сила выражала надежды, вложив в душу дух. Оживляющее прозвание не постигалось, одним словом. Оно выражало сущность дыхания таёжника. Прозвище искупал поведением и личной чистотой. С внутренней преданностью помнил и искал, уповал и величал, святил и взывал, боялся и радовался присутствию защитного покрывала звёзд. Во время странствий по просторам правды познавал путеводные светила по судам и милости, они распознавали суть его клички. Звал оленей по ярлыкам, дающим власть над стадом. При совершении чудес сильный правдой титул тайно записывал на охраняющей скале. Своё отчество своевольно не ставил выше тщетности других. В сердце нёс звание открывающее дверь в вечность. В жизни получал прозвища славы и обвинения, рассеивающие сомнения. От заблуждения и сна пробуждаясь, разумом стремился к жизни радости. Отличал правду ото лжи, не возвещал будущее от имени магических сил. Под угрозой забвения нечестивые слова омерзели. Слухи хранили доверие к добрым делам, духом истины длились в потомках.
Сговорёнка суженая
Тайга от любовной тоски не неволила волка сближаться с чужими замужними жёнами. Поджарая волчица иссушила душу матёрому, без мороза ретивое сердце вызнобила. Сорви-голова перестал шататься по чуждым лёжкам, собрался жениться. Одобрила свадьбу седая старуха-мать. Медведь-сват наперед пропустил волка, наступил на лапу. С переполоху волк поглядел на него взглядом суровым. Медведь извинился и разбудил волчицу-девицу сонную, с постели привёл знакомиться к пригожему. Сильный жених увидел, невеста пришла с охотничьего гульбища. Волчица откупалась добычей, но волк выбрал себе её суженную. Языком-огнём черпнул ледяную воду из проруби, позвал замуж молодицу. Тяжело волчица жила без друга нареченного, сойтись согласилась не задёшево. Покатилось по облакам Солнце. Расцвела волчья воля вольная, понял волк, с молодой волчицей-сговорёнкой слюбится-сроднится. За выкуп медведь проводил их на свадьбу раздольную. Лисами и соболями наряженное логово вёл душечку обручённую.
Искание странствий
В ущелье упало Солнце на роздых, дождь смыл изгарь зари, Луну сжала тоска, знак странствий встретился на тропе. Облака отреклись от Путеводной звезды. Вертишейки разлетелись в разные стороны. Кочевали олени в поисках пространных пастбищ, за ними твёрдой поступью шёл туман. В спорах ветра и эхо терялся смысл, разум рисковал заблудиться. Устав от однообразия скитаний, мурашками по коже бежал за мыслями. Духовно рос, мечтал во сне, устремлялся к небесной цели единства мира и мудрости. Душа с чувствами без границ не сумел завершить искания. Легкокрылой совой облетела края света, крылом ловила звёзды, дыханием ласкала зарю. Вдыхала дух Вселенной, вздымала хвою, замирала, мучила ожиданьем. Свет бил в лицо, тормошил, волновал, звал вдаль, ранил до слёз, улетал прочь без заноз. Останавливал время, вслушивался в сущность жизни. Из любопытства заглядывал в будущее. Солнце бросалось на смерч надежды от пылкой нежности Луны. Внутри сердца тлела бродячая страсть. Прозрачно чистый вихрь искал приключения, при расставании горчил. В сладком плену дуновения душа не смутилась, развеяла прах огорчений, оставляя в памяти свежий ветер перемен.
Круги на воде
Козерог жил на отвесной скале у горного озера, словно сон проходили годы в тишине и ожидании. В завесе мглы омрачённых утёсов стоячая вода мечтала омыть рассветную зорю и плескаться в лучезарном отражении. Козерог смотрел сквозь прозрачную влагу, ничего кроме щебнистого дна не замечал. Пролетающие мимо нырки видели лунные тени в воде. Козерог набрался терпения и стоял неподвижно, а птицы камнем упали на поверхность озера и от точки приводнения разошлись волны, словно распустившейся цветок. В поиске смысла метался восход излучающий луч. Волна, пришла к береговой стене, оживила лишайник и пространство сердца козерога, но в прошлое не вернулась. Стая взлетела зажигать заревые миражи, скалистое ограждение гор расступилось, утро стало светлее лунной ночи. Незаметные круги изменили судьбы звёзд над отлогими уступами и успокоились. В тихой надежде козерог озарился улыбкой. С легкой душой нашёл сам себя в забытой мечте и по вершинам гордо понёс голову навстречу Солнцу.
Ложные утраты
Вершинный склон лежал открыто перед льдом. Таёжник с оленями блуждал у истока, вытекающего из ледника хранителя золотых россыпей. Из трещин скал ручей вымывал крупинки. У человека разыгрывалась внутренняя борьба двух душ. Одна стремилась беспечно витать в облаках, подставлять плечи Солнцу. Иная тянула назад к сотне Лун дрожащих в руках и волнующих обычные чувства. Песчинки сверкали на дне, в волне нежно блестели рассветным небом. Человек складывал самородки про запас в кучу тысячи солнышек. Оторвавшись от правил, лазурная печаль наледи, сравняла залежи золочёных лучей с горной породой. Ум оторопел от коварства. Потерял всё, что целую жизнь копил. Звёзды превратились в солёные капли, но его обступило стадо оленей. Он был не от мира сего, не обращал внимания на блага. звёздные ценности находились внутри сердца. Льдины не могли ничего отнять у пылающей зари. Потеря оказалась мнимая, он упал и спокойно пошёл дальше лёгким шагом, не горюя о потере обмана. Все сокровища души остались на месте. Луч Солнца сверху отразился в лужах. Грусть заблудилась в пустяках. Ложные утраты песчинками понеслись в студёной струе воды.
Музыка Земли
Суд Природы страшил грохотом грома над ревом злой реки. Взревел ураган, криком гнева эхо летело в небо. Бубен родил у сердца надежду. Ему вторил завораживающим гудением комус. Металлический язычок, закрепленный одним концом на деревянном каркасе, свободно двигался, вспоминал звуки забытых оправданий. Ударяя пальцами по язычку, таёжник создавал вибрации, передающиеся в ротовую полость, служащую резонатором низкого и мощного звучания. Изменял контур, добился различного окраса отзвука напоминающего треск певучих глухарей. Комус прижимал к зубам, оставлял промежуток, позволяющий проходить прошениям. Пальцами играл мелодию вечных времён Земли. Извлекал рокот губным, языковым, глоточным, гортанным способом с работой дыхательных путей. Во время игры изменял протяжность звонкости, громкость, силу вибраций. Выдавал ясные ноты тайги, наигрывал ритмичные мотивы ветровалов. Признавая житейские раздоры, с вдохновенным вихрем ввысь взлетала раздутая душа.
Камень препятствий
С высоты небо взглянуло на тлен. Гора испытаний возвысилась, краеугольный пик пал грудой развалин, замыкающая свод скала не устояла. Без воздействия ветра из груд праха валун скатился к подножию несгибаемой вершины сокрушая слои расколов. Безжизненно осевшие в бездну ущелья грани камня одушевились. Открыли указанные глаза, услышали голос выси, трещиной рта шептали послания ожесточённым сердцам. Примечая добрые дела камень рос в глыбу, наполнял землю смыслом стойкости. Препятствовал злу на пути к достижению цели. Загородил лазейку коварности, набивал ушибы за измену, толкал на обочины обман, лжи не оставлял сил шагнуть. О камень спотыкалась пакость, разбивалась скверна, сохла грязь лицемерия. Хитрость сомнением теребила разум до безумия. Откликнулись нищие души из затруднений обмана строить отвергнутую твердыню правды. На живых ладонях камня заключили клятвы, вкусили пищу души, на крайностях судьбы сохранили от падения чувства. Сделали сердцевину главою угла утверждать крепость истины в духе. Камень строго не судил. Оступившееся сознание обновлял, преображал будни небесной широты к осознанию неосознанного.
Скрытый просчёт
Таёжник встретил медведя и засомневался, что худ он для жирного блюда. Боялся, что привыкнет добывать ходового зверя. Пугался промахнуться и вновь испытывать судьбу. Решил подождать и отпустил бедолагу нагуливать тушу на зимовку. Медведь взглянул на бездельника. Робел пройти мимо или потерять голову и напасть в отместку. Знал, что будет помыкать им летом, не отстанет зимой, станет досаждать спать в берлоге. Захотел подождать, пусть ленивец первым проявит всё, что у него на уме. Решит, как поступить. Оба смотрели в глаза, видели насквозь намерения, соображали каждый о судьбе, но, в общем, об одной и том же. Выбрали не обострять скверные отношения и разминулись. Медведь пошёл звериной тропой, таёжник человеческой. Волк не думал о страхе и не прошёл мимо кабарги. Он знал, что упущенную возможность не вернуть. В данный миг у него появилась пища и что если сегодня он сыт, завтра будет голоден. Предаваясь размышлениям, упустишь добычу. Осторожность не даст лишний раз выйти на охоту.
Озарение светом
Сезоны сменялись. Вне прошлого и будущего спал ум в неизменности бытия. Кочевые тропы к пастбищам пролегали вдоль берегов горных ручьев. По путям предков ездил верхом на оленях, уклонялся от хищников. Охотничьи стёжки кружили извилисто по подъёмам и спускам. По окольным следам бродил пешком, скрывал истинные чувства. Тратил здоровье на выбор направления, допускал промахи, опустошал разум, расточал счастье. Путался в лукавстве, запинался о коварство, ослеплялся тьмой. Уходил от тягот, поступал непредсказуемо, шагал неправильно, удалялся от сердечной прямоты. Падая под откос, не замечал луч рассвета, крошил суть на суету. Невпопад блуждал, искал удачу в судьбе, находил обратную сторону беды. С полдороги назад робко топтался на месте. В муках рвал тленную жилу жизни. Солнце наблюдало за поступью заблудшей души. Луна не забирала на покой не очищенную душу. Желая избежать суда, сохранял непорочность в строптивости, исправлял ошибки прошлого. Не замечал боль, верил в силу. Встав с колен, не склонял голову. По знакам неба направлял стопы. Свет проникая вглубь очей, украшал звёздным венцом дух, в тупике пути выводил к озарению светом.
Мгла отмщения
Глухарка преступила болотную грусть, тоска отлегла от груди. Олень рогами из ручья достал Вечернюю звезду, тени задрожали на лунной тропинке. На корни багульника посеялись семена шиповника. Оборотнем медведь сорвался с неба. Волчица в логове потеряла волчонка. Протестовала душа против ненаказанного злодеяния. День и ночь щенки просили о спасении от необузданного разбоя. Не нарушая таёжный завет, мать рассеяла сомнения осуществить расплату равнозначную нанесённой обиде. Искупитель похищенных жизней знала врагов, замышляющих истребить серых хищников. Смело пошла навстречу судьбе, возвращать кровь роду. В день отмщения по всходам облаков ударил молниеносным пламенем гром возмездия. Луна ушла за живыми печалями. С поруганных небес Солнце упало на колени, последним лучом осветив острый клык. Без долгожданной ласки зари, печалью слёз отплаты пролился дождь, смиряя вскипевшее сердце. Душа приоткрыла очи, на руинах золы победной мести тихо тлела искра любви.
Западня порока
Таёжник караулил изюбра в засаде, заметил подбирающихся к солонцам волков. Стая завалила телёнка, утоляя голод, разодрала плоть. Волчица стояла в стороне от разгула. Испугавшись лютой свирепости, таёжник побежал искать укрытие, но попал в каменную западню. Кровожадный вожак шёл за ним побороться характерами, оскаливал клыки. Прыгал, кусался, в азарте бросался повторно. На отстое защищался несчастный таежник, отвлечённый от осмысленных дел. Рискуя жизнью, принёс духу гор поспешный обет бесправно творить произвол. Стал опрометчиво охотиться на хищников с помощью слепой петли. Возвращаясь в логово, матёрый задохнулся в узле троса. Загоняя глухаря в убежище, волчата удушились в капкане. Теряя детей, мать стонала, выла, обезумев от горя, бросилась в удавку. Радуясь превосходству над уязвимой добычей, навлёк на себя бедствие человек. Получив удачу ложью, попал в силки зла, душу загубил замутнённым разумом. Горче ужаса стало коварная голова, сердце лукавством, руки подвохом, ноги оковами. Волчица рванула уду, ловчая закрутка лопнула. Раненая волчиха набросилась на ослеплённого пороком таёжника. От падения в бездну гибели спасла поступь назад.
Сила невинности
В закоптелой тьме погасло зарево, Луна осветила ночной простор. На щебень голыш облако вытрясло снег. Град сломал ветвь осины, споткнулась с малышом под сердцем лосиха. Пришёл в белый свет лосёнок-крошка с огнём в неспокойной душе. Стонал ледник, трещали кедры, плакала незримая сойка о терзаниях. Светила звезда, вскипала в жилах кровь у волка, телок дрожал, словно лист березы. События исходили с неба, не искушая сверх силы. Лосёнок привыкал к вражде, обходил гнёт зла, страшился порчу. Искренность испытывалась хищниками, непогодица требовала верности в душе, отклик оттачивал характер. От невзгод воздуха не хватало уму, детеныш терпел превратности судьбы. Опытность дарила надежду, изливаясь в сердце духом любви, дитя возрастал к величию добродетели. Свет Путеводной звезды почтенно в зрачках затаив, лютый зверь вернулся к первоначальной невинности, начал выпасаться вместе с лосёнком. Одержим мечтой, в тени заката бежал телок по тропе суеты к семейному счастью у древа жизни.
Невольник хождения
От подошвы ног до главы оленевод был кочевником. За оленем ступал по таёжным тропам, не терял права на охоту, не попирал покорённую сущность. Под Путеводной звездой не уклонялся с лунной дорожки, обегал грехи. Падал к подножию встречных гор. Покорно садился у лап медведя спящего в берлоге. С просьбой хватался за когти орлицы. Не стенал от труда, не зависел от ненастья, выходил из рабства тьмы. Узник ветра не угождал плоти, не подчинялся порокам. Предвидя будущую стезю, сохранял честность пред оком Солнца, не раздражал лучи поступью кривых теней. Зависел от сохранности наследного стада, заботился о малышах, измученных отпускал отдохнуть. Невольник хождения старался в подзаконных делах шагами измерить истину свободы. Пленник надежды давал клятву, преклонять колени перед небом. Выражал скорбь, ударял по бёдрам. От усталости шатался, от боли прихрамывал, от лести колебался. Возвращался из плена алчности, срывал узы со стоп, в скорби ходил босоного. Вымыв пятки росой, отряхнув с пальцев прах хвои, долго стоял на твёрдой почве стойбища. Зябли камни, слабела тленная походка, в огне брусничника завещая пламенный след.
Оленёнок-ромашка
Снег осел, стужа укатилась в забытьё. На скалах ветер искрошил иней. Ночь напролет ухал филин в ожидании гостя. Лист закружился в мутной воде у утеса. Ступая по гальке, изюбрь перешёл ручей, кряква намочила лапки в пенной волне. Муравьиное жилище раскрыло проходы, от удара молнии шиповник задорно расцвёл. Мохнатая гусеница замерцала в росе на кочковом ягеле. В иглах хвои притаился оленёнок нежный, словно лепесток околоцветника. Непроглядные глаза тревожил яркий блеск. Чуя себя хорошо шёл на тонких ножках по отчим бороздам, пролазил по сугробам. Сбросив ветер с плеч, сливался с земной тенью, смотрел на нивяник с верой в счастье. В невидимый сердцу мир сложил крылья углушень, уснула рысь. На Луной освещённой поляне заблудилась душа в россыпях сияющих радуг. С сини неба звёзды пали в медосборный зной бутонов. Скрасив свет рассвета, склон гор окрасился в ромашковый покой облаков. Оленёнок в очах разума хранил капли расплавленного солнца на сердцевине цветковой пыльцы.
Олицетворение смыслов
Пред ликом неба олень ощущал присутствие высшей мысли, искал прозрение светлее звёзды. Одушевлённая морда выдавала настроение. Обличие отображало изменения чувств, меняло вид добра и огорчения. Указывало об измождённости и печали, намёк выражал подлинную сущность. Сочетая чистоту и силу Солнца, озарялось молнией. Встретив ненастье мрачнело. В опасности стремилось скрыться, отвращалось от порчи, раздувало ноздри от гнева. Полыхало от боли, бледнело в стыде, краснело от рыдания. Закрытое рогами отторгало зреть скверну, задирало нос в зависти, молча печалилось. задумчиво радовалось, искало пищу, безотрадно овеивалось ветром. Устами ободряло стадо. Лицемерно пряталось от истины, отчаивалось ото лжи, уразумение вспыхивало усмешкой. Осознав заблуждение, прояснялось вдохновением. Умытое росой, сверкало от восприятия. Освежив сокрытые мысли, начинало сиять. Намеренно взирало в твердь поднебесья, открыто требовало повидаться лично Луну. Светильники тела очи хотели помощи, ожидали милости. Вживую со смыслом сущности бытия улыбалось сердце. Узрев постижение окнами души, олицетворённое животное воплощало очеловечение.
Зимнее оцепенение
Оставив яркие пятна на облаках, унылое Солнце опустилось за камни. Лисьи очи-огни мелькнули в оголённом кустарнике. Олень с сожаленьем вздохнул об осени в сердце. Меж мхами вода подернулась льдом, бурный ручей надежно укутался в снег, Луна накрылась облаком. От себя прячась на миг, медведица окунулась в сон зимней спячки. Пол заботой неба сластило усыпление. Мудрость не пугало забытье. Чутко дремлющую мать подстерёг кошмар, что вернулся медведь-шатун подменить медвежонка. В страхе медведица заклинала уйти бродягу, боролась с исступлением. Отсутствие откровения равнялось ночи без видения. Ленивица отошла от оцепенения быстрее пророческого видения. Утренний луч весны проник сквозь ветки хвои дремучих дебрей в берлогу. Возносясь от земной мечты мятущейся душой прижавшись к лучам Солнечной груди, кедровка в вечность взлетела. При множестве забот явь неба не оставило утомленных зверей. Первенец-медвежонок, пробудился для стражи межсезонного бодрствования.
Мать милосердия
Волки ранили оленёнка, растерзали оленя. Мрачно усмехнулась гроза, утихомирился карающий гром, раздражение молнии остыло. Осознав урон стаду, животное мучилось от страха. Не надеясь на пощаду лютых зверей, олениха в гневе думала об отмщении. Призывая несчастия на головы хищников, позволила ощущениям обозлиться. Рожками бодала всё подряд, сталкивала волчат в ущелье, вредом приумножала ничтожность. Не отомстив жестоко, не могла жить спокойно, глушила грусть. Мысли о мести отравляли чувства, глодало безразличие, ожесточились поступки. Разум воздержался от расправы, стёр зверство из памяти, отдал право отместки высшим силам неба. Терпеливая к греху Небо-Мать милосердия рассыпало щедроты любви слабым душам. Прокладывая путь среди туч, Солнце скорбело сердцем, обвилось жаром. Усмиряло страждущих зверей на краю погибели. Луна ободряла бедствующих сирот. Мучение огорчало дух, жалость утешала горести, оказывала милость хилым. Олениха жила с болью возражения, чуяла сострадание. Отзываясь на терзание души, милость зари поднялась над судом тления. Прощение оживотворило плоть, мудростью взятую в вышний удел лучистого рассвета.
Вне времени
Солнце скрылась из виду, глядя звёздам в очи в упор за ней поднялась Луна. Закатная заря от кедров склонила тени. Окрылённый мотылёк вспорхнул во влажную прохладу нектара исчислять мгновения. Вне времени угрюмых бдений не внятные стали видения грёзам наяву. Груз души тонул в зыбучем песке безвременья. Не стыдилась сговорчивая совесть волка, накрытая с поличным. Вопль жертвы пробил скалу, плоть рухнула в прах, эхо не вернулось. В скованной временем тайге переживала судьба спасение в вечности. Ветер страхом тронул кормящую грудь лосихи. Капля дождя упала на листья осины, к бруснике потянул губы лосёнок. Позабыв о рассвете, в облачном гнезде Луна из клюва кормила ожидание. Сердцу открылась тайна дорожить коротким мгновением. Некогда далёкие зарницы стали близки в сплетениях мыслей. Отчуждённые враги примирились чувственностью. В грешной усладе древа жизни мрак трепетной ночи воссиял светом. Восход объяснил откровение сновидение, тянущееся к мигу полнокровного грядущего.
Знак милости
Ночью олень не видел небо, прикрытое огненным столпом. На заре перистые облака обезводились. Гроза над вершиной несла гром и молнию. Скучало злоба по раздору, разжигало вражду, обманывало счастье. Ссорились ненавистные небу зависть и порча желаний, вздорили гордость и гнев, обнялись яд и ненависть. Спор губил любовь. Горы отреклось от зенита, свет и тьма стали одной частью. Постигнув до конца грех, поняв скорбь, пробудилась истина в величие пощады. Дождевой потоп истребил порок, тьма ободрила надежду примирения. Пройдя ярость и нытьё, мимолётность жизни летела ветром, сердце таяло росой, мышление опёрлось на себя. После бури пробилось сквозь тучи озарение, осветив искру знамения милости. Развеялся страх, меж блеска капель открылась израненная душа правды к радости спасения. Из горечи разочарования вышла облачённая в доверие звёзд Луна. Из равнодушия легла под покров заботливой удачи. Иссохшие слёзы мороси изменили судьбоносный дар мудрости, мерцающий Звездой утра. Окружное сияние цветоносной дугой обняло лучистую зарю. Солнце улыбнулось рассвету, повелением радуг установило согласие между небом и землёй.
Неуёмное сердце
Луч Солнца уронил ярость стужи в ветродуйное ущелье. Вьюжным всполохом звёздных очей засияло небо. Из оков льда в глухой закут ушло метельное эхо, ручей ощутил в горловине ком. Лось содранной кожей с копыт ломал искристый наст нехоженых троп. Боль закутала ум. Изнемогло тело, отвердели обманутые чувства. Росомаха укрылась в хмарь певучих дебрей, желанное чувство исчезло. Облако обожглось грозовым огнём, страх расслабил волю. Луна вздохнула о совести, упование изошло от тайны. Погасшая звезда глянула в сердце Лосихи, принадлежит ли память, сознание, ощущение небыли. Избирая поведение, средоточие размышляло, испытывался дух ума земными утехами, смущалось в суете. В бездне удивления искрой затеплился свет мечты. Продрогшая сердцевина подснежника согрела наитие в отрадном лоскуте зари. Куст жимолости обнялся с радушным рассветом. Солнце исцелило от прирождённой слепоты. Познавая себя, сердце души нашло внутри абсолютную вечность и сберегло исходящую жизнь.
Млечный узел
Обитаемый мир неба и гор не имел начала и конца. Им правили течения луны и солнца, ветер сдувал надежды, враждебные скалы противостояли облакам. По выси кочевали орлицы, по почве рыскали звери, проливали невинную кровь. С болью разверзалась душа. В стихии ощущений увядал и рождался кедр на камнях. Призванный из дебрей олень слабостью отражал мудрость мысли. Не принадлежал пагубе разора, нуждался в искуплении за дикую ненависть. Покоряя ягельные пастбища, в пустоте не терял смысл, избегал скверн. Во тьме ложных троп не противился воле Путеводных звёзд. Выбирал стезю между высью и обрывом по лучам Солнца. Оборотни таили злобу, явь укрылась во сне. Жару чувств подчинял стужу разума. Безумно менялись настроения, остывали желания, робела свобода. Ведомый светом свыше дух истины менял сознание. Оживал корень вырванного сердца, очи вбирали небосвод. После преодоления тленой лютости смирились жертвы и хищники. На краю вселенной скрутился в нервный узел Млечный путь, вспыхнул в сердцевине перепутанный свет зари. Порвав соблазн земли, озарились сердитые души. Вышли в грядущий разгул, сбившуюся с колеи жизнь завязать сначала.
Взыскание плода
Снег укрыл плодоносную землю, деторождение прекратилось. В тяжком труде искали корм отверженные олени, без устали охотились волки. От луча соединённого с сердцем вернулось восприятие отрады, прошлое выгорело. Расторгались узы холода, выдох вернулся во вдох. Страдая от алчности, ужас испытал медведь-шатун. Со злого пути своенравный хищник подумал получить искупление. После кончины плоть вернулась прахом к исходной утробе. С надеждой на собственные силы, олень уповал на судьбу. Соболь с очей отёр слезу, взглянул вослед каркавшему ворону. Вернулись перелётные журавли славить крыльями небеса. На пенном перекате талая волна точила каменные завалы. Меж снежных пиков оттаял перевал с подснежной березкой. Сойка утешила медвежонка вышедшего из берлоги. В мглистом омуте по падающим звёздам побрела расцветающая весна радоваться о соцветиях неделимого дерева и листьях единой ветки. Бесплодное черево тайги оживилось в муках рождения плодов вечной жизни.
Игра проведения
Знакомый с мистической игрой, человек играл с судьбой бесконечную партию, но не выигрывал. Вырезал из кедра звериные образы, передающие таёжные мифы. Одну за другой переставлял оленьи копыта на охоте волков, кочующих лосей, медведя хозяина гор. Рог изюбра ходил на много шагов. Собака бегала по тайге, искала соболя. Оленёнок первый ход делал на два шага вперёд. Доходил до противоположного края перевала, становился снежным барсом. Стадо кочевало на один переход. Ничья не зачитывалась, если на хребте оставались медвежата. Отсутствовала перестановка. Волк не соблюдал правил, и сердцу надоела такая игра. Таёжник зарядкой ума смещал зверей, понимал, у судьбы выиграть невозможно. Предвидел итог исхода. Надеялся победить у вечного соперника, бросал жребий полезных дел к благу существ. Проявлял волю, упорно верил в прибыток, но проигрывая один успех за другим. Не подавался в безнадежной тьме предвиденья и доигрывал до конца. Выбирал меж разумом и надеждой. Провидение сжалилось, позволило выиграть у души, и за очередной шалостью чуть-чуть поддалась. Вознаградила за стойкость, мечту и мудрость, без которых в тайге выжить не удавалось.
Чувство целостности
Из подпочвы души не вырастали сорняки. От плевел дурного внушения не сохли всходы семян, посеянные в сердце. Над заслугой природы возвышалось величие духа свободы. Знаки звёзд меняли чувства на мудрость. В стихийной игре сил сражались свет и тьма. Олень боролся с собой, жизнь нутра попадала в вереницу наваждений. Вихревое эхо уносило горечь, обиды, память, но хранило волю к кочеванию. Не знал, откуда пришёл и куда шёл, жил не так как, как хотел, страсти заполнили сознание. В волнение бытия и дрожи настроений лез из тупика в простор, из ужаса к красоте, из гибели в бессмертие. Победитель разора видел смысл в созидании мечты и жаждал появления разных точек зрения на очарование обнимающее вселенную вечных чувств. Временный на земле ум, умелое тело, сердечную заботливость, разумную душу рассеченные пороком соединил в силу мысли. Воплощённый олень осознал целостность и преобразил одухотворённую плоть в воплощённый дух, в новом рождении чутьём узнать переменчивый Абсолют.
Календарь предчувствий
В апреле на огне костра сжигал прошлогодние неурядицы. Запах хвои от спячки будил бурундука, вкус смолы опьянял мородунку. В майском тумане ловился в петлю глухарь. Вскрытием рек угощался Хозяин Гор. В июне шёл с оленем на ягельный луг межгорной лощины. В самый длительный день года молнией чествовал духа огня. В июль вместе с появлением новой Луны духи - помощники уходили обретать силу. Без забот простецки жил. С первой ущербной Луной по густым звёздам Млечного Пути возвращалась суть на Землю. Беседовал с предками. Узнавал о снах иного света, о судьбах живых, о будущих бедствиях. Закрывал лицо повязкой, дух не узнавал хозяина, не звал за собой. В августе разбрасывал семена и устраивал листопад. В сентябре по инею равноденствия с оленем спускался в тайгу закрыть небесные врата отчаяния, собирал шишку-паданку. В октябре в берлогу заводил медведя. В ноябре волк тропил тропу в снежный простор. В декабре начинал удлинять день к надежде. В январе звёзды смотрели взглядом видных зрачков неясыти. В феврале самородной зарёй излечивал от тяжелой болезни. В марте Солнцем открывал небесные врата для предчувствий, дымом можжевельника окуривал ворона.
Водяная лилия
Селезень свиязь перелетал большие расстояния, в поисках пищи кочевал по болотам. Разноцветьем оперения умел разговаривать с растениями. Из-за неразделенной любви его подруга окунулась в вечный сон семян. Друг сажал плоды в подходящей почве для завязи. Из крохотного зерна рос красивый цветок на поверхности воды, не похожий на лесные. Следил за тем, чтобы ростку было достаточно солнца, света, тепла и дождевой воды. Защищал от вредных насекомых и личинок, очищал от отживших листов. Работал ежедневно, отпускал пыльцу в ручей. Скрежетал от души из глубин клюва. Тревожился о купавке, как о ребенке до проявления особых красот. Кувшинка поразилась радению, стойкости, терпению, мудрому спокойствию жениха. Из лепестка превратилась в птицу. Ничто не отвлекало её от пританцовывания. Вдыхая аромат ухаживания за подругой, суженый хранил границы гнездования. Свистом подзывал нареченную высиживать кладку яиц и заботится о вылупившихся птенцах. На второй день жизни детки взлетели на высоту плавунца, перепархивая по озерному лапушнику. В сердце начиналась весна, пела супруга о счастье вне времени, оно настало навсегда, внутри осмысленной жизни.
- Дождь цветочных лепестков
- Вечно убегающая даль
- Гордость денной Луны
- Манящая дымка странствий
- Тепло лучистой надежды
- Ветром оперившийся снег
- Разворот тесного времени
- Кочевые гнёзда звёзд
- Звезда кочевой судьбы
- Лунная колыбель души
- Горизонт окрылённой мечты
- Лучистая радость рассвета
- Золотая тень равноденствия
- Отсвет заоблачного очага
Читать книги о Тофаларии
В добрый путь
Спасибо вам за прогулку. Русин Сергей Николаевич
